Общество гурманов: [сборник] - Джеймс Блэйлок

гвалт. Она выглянула наружу и увидела, что перед толпой стоит, подняв ружье дулом вверх, вернувшийся, слава богу, Хасбро. Рядом с ним замер Фиск с угрожающе поднятой дубинкой. Треснул ружейный выстрел, и негодяи отпрянули, но ненадолго. Набравшись смелости, группа громил бросилась вперед и повалила Хасбро на землю, и тому пришлось сначала отшвырнуть типа, попытавшегося вырвать у него ружье, а затем попытаться встать на ноги.

Кто-то схватился снаружи за оконную решетку, и Элис пустила в ход ножку от столика — из разбитых костяшек пальцев незваного гостя брызнула кровь. Напарник пострадавшего, громила с помятым лицом, зацепил кошку за прутья решетки и натянул веревку; два зуба прочно держались. Элис просунула свое оружие сквозь решетку и ткнула негодяя в лоб, но тот вырвал дубинку у нее из рук, осыпав ее отборной бранью. Элис попыталась отцепить кошку, но веревка уже натянулась — другой ее конец был привязан к хомуту на шее мула, и тот шагнул вперед, подбадриваемый двумя мужчинами, лупившими его по бокам. Из стены, где в нее входили железные прутья, посыпалась кирпичная пыль.

Элис, схватив оставшуюся ножку от умывальника, казавшуюся теперь совсем жалкой, смотрела через окно, как констебль Фиск махал своей дубинкой в гуще свалки, пока его не сбили на землю, где он исчез под ногами нападающих. Хасбро уже стоял на ногах и, прижавшись спиной к дереву, отбивался прикладом ружья. Его схватили сзади за воротник и дернули в сторону, повалив наземь, и теперь Элис не могла различить в свалке ни Хасбро, ни Фиска, только беснующуюся толпу и обреченно переставлявшего ноги мула.

Она взглянула в сторону паромной переправы, где рядом с толпой бесполезно маячил Тауновер, а матушка Ласвелл продолжала свою речь, размахивая руками. Вдруг из гущи «бумажных кукол», как призрак, выскочила Ларкин и понеслась по дороге, а за ней, след в след, с трудом поспевал Финн Конрад.

Элис снова обрела дар речи и крикнула Ларкин, чтобы та остановилась, но тщетно: девочка ринулась в самую гущу свалки и, словно обезьяна, прыгнула на спину мужчины, который боролся с Хасбро, вцепилась обеими руками ему в волосы и с яростным воплем впилась зубами в ухо. Тот отшатнулся, ударившись о бок мула, и в этот момент решетка на окне подалась и вылетела наружу вместе с лавиной битого кирпича.

Элис отшатнулась назад, мельком увидев дорогу, по которой во весь опор неслась запряженная двумя лошадьми коляска. На козлах сидел констебль Брук, рядом с ним — Лэнгдон, одной рукой держась за сиденье, другой за шляпу, а позади — Билл Кракен со свирепым выражением на лице.

С ликующим воплем Элис, укрываясь за остатками стены, подобралась поближе к пролому, занесла ножку от умывальника над головой и крепко приложила ею лезущего в камеру негодяя. Тот отшатнулся, а затем Элис пришлось уворачиваться от летящих камней. Тут за ее спиной раздался ломающийся голос подростка, и она узнала Финна:

— Миссис Элис!

Парнишка широко распахнул дверь камеры, и Элис, огрев одного из негодяев дубинкой по шее, вылетела в коридор, мигом развернулась и всем телом навалилась на нее. Прозвучал щелчок, а затем Финн повернул ключ в замке. Пара громил колотилась в дверь, изрыгая проклятья, а Элис и Финн быстро одолели короткий коридор и выбежали на вольный воздух — в узкий переулок, где парнишка, схватив бывшую узницу за руку, потянул ее к реке. Их обогнали двое мужчин и женщина из наемной толпы: они явно спешили улизнуть, пока оставалась возможность.

Элис поняла, что все еще держит в другой руке ножку от умывальника, хотя желание огреть кого-нибудь уже пропало. У нее мелькнула мысль сохранить деревяшку в качестве трофея, но при свете дня стало видно, что конец дубинки запачкан кровью, и Элис отшвырнула ее прочь. Матушка Ласвелл молча стояла в толпе девушек на причале паромной переправы; на реке все затихло, слышался лишь стук паровой машины парома, направлявшегося к противоположному берегу. На палубе, опустив голову, одиноко сидел на своей лошади Чарлз Тауновер.

ГЛАВА 24

ДВЕ БУТЫЛКИ ХИМИКАТОВ

Стояло раннее утро, солнце только взошло; Кловер и Хенли не спали всю ночь. Хенли в вылезшей из брюк рубашке сидел за конторским столом, а полуодетая Кловер в расстегнутом корсете пристроилась у него на коленях. На столе оставалась полупустая бутылка вина, две пустые валялись на ковре.

Чарлз Тауновер вошел в контору без шляпы, в испачканном пальто, стуча тростью по полу, и встал как вкопанный, уставившись на веселую парочку. Оба невозмутимо смотрели на него. Окинув взглядом царивший в конторе беспорядок и пустые бутылки, Тауновер-старший медленно кивнул.

— Вижу, вы тут празднуете, — произнес он прерывающимся голосом. — Позвольте узнать, в честь чего торжество, принимая во внимание, что «бумажные куклы» объявили забастовку?

Кловер медленно подтянула корсет, но сидела молча, сложив руки на коленях, предоставив Хенли нарушить мертвую тишину.

— Мы празднуем уязвимость, — он нагло ухмылялся отцу. — А именно твою уязвимость.

Тауновер впился в сына взглядом, его лицо окаменело от гнева. Вдруг, в припадке ярости, он повернулся к Кловер и, выкрикнув: «Потаскуха!» — шагнул вперед, замахнувшись тростью, словно собираясь ударить ее, и пнул стол ногой.

Кловер вскочила на ноги и попятилась, когда Тауновер со свистом опустил трость, но Хенли схватил отца за руку, вырвал его оружие и бросил на пол через плечо. Старик чуть не упал, но устоял, схватившись за стол. Его трясло, он содрогался всем телом, словно в приступе лихорадки.

Кловер изумленно смотрела на того, кто некогда распоряжался ее судьбой, а потом расхохоталась, выпячивая грудь, как голубка, и сказала:

— Вам же нравится такая картина, старый вы греховодник.

Хенли, оправив рубашку, молча сидел в кресле. Взгляд его, однако, метался по комнате, словно он что-то обдумывал.

— Возмутительно, — прохрипел Тауновер. И добавил, повернувшись к Кловер: — Убирайся вон, наглая шлюха! Вон, я сказал! — и он топнул ногой, но жест вышел жалким.

— Останься! — приказал Хенли, и Кловер осталась стоять, бросая на Тауновера театрально игривые взгляды.

— И что же толстяк? — спросил Хенли.

— Если ты о Гилберте Фробишере, — Тауновер безуспешно пытался придать голосу громовую мощь, — то он сделал солидное вложение в фабрику, и я дал ему довольно важную должность. С этого момента ты в его подчинении, если ты вообще будешь в чьем-либо подчинении.

— Предпочитаю подчиняться себе, и никому другому, сэр.

Кловер зашла за спину Хенли, прячась от Тауновера за письменный стол. Старик справился с припадком гнева, но грудь его тяжело вздымалась,